— Эй, Узбек, огня побольше — не видно ничего.
Узбек увлечён песнью и думами своими, не шевелится. Один из картёжников встал, толкнул его в плечо ногой, опрокинул. Узбек вскочил, ударил его.
— Эге, драться. Ты — драться.
Узбек готов к обороне, но картёжники кричат:
— Огня, черти.
На панели стоит прилично одетый человек лет за сорок. Это — Лисица. Присматривается к мальчикам.
Узбек и ещё двое подкладывают дрова в костёр, огня ещё меньше. Один из картёжников срывает с Лёньки и из-под него газетную бумагу. Лёнька обозлён, отбивается руками и ногами. Крики, гвалт.
Лёньку вышвырнули из котла. Ругаясь, он идёт прочь. Наткнулся на Лисицу, тот взял его за плечо.
Лисица. Ну что, оголец. Обидели тебя. Идём-ко со мной. Ловко ты дрался с ними.
Лёнька (упирается). Не хочу! Пусти, больно.
Лисица. А ты — иди.
Лёнька. В милицию ведёшь, а после — в детдом? Всё равно убегу.
Лисица. Правильно. Ну, ну — иди. А то — тресну по башке…
Утро. Рынок. Сухонький старичок раскладывает колбасы на лотке, рядом с ним ларёк; толстая женщина и курчавый, сонный мальчик, вынимают из корзины булки, уронил одну, получил подзатыльник.
Женщина. Жизнь-то какая ожесточённая, Василий Степанович, вчерась в трамвае беспризорников поймали: один, знаете, поёт, а другой, в ту же минуту, по карманам шарил. Так, знаете, начали их бить (дёргает мальчика за вихор).
Старичок. И певца?
Женщина. И его. (Мальчику.) Косой чёрт.
Старичок. Так и надо. Развелась — что армия… Хуже клопов.
Женщина. Ожесточённая жизнь.
За углом — беспризорные, человек девять. Среди них — Пётр, Язев.
Пётр (осматривая свой отряд). Маловато нас. Ну — ладно. Значит: берём на шарап и булки и колбасу. Хватай и сыпь кто куда.
Лёнька. Знаем.
Язев. Ну — раз… два…
Стремительно бегут мимо колбасника и булочника, хватают товар, разбегаются в разные стороны. Старик и женщина топают ногами, кричат, мальчик смотрит на исчезающих беспризорников с улыбкой восхищения.
Мясницкая или другая бойкая улица. Мальчуган беспризорник пристаёт к прохожим:
— Дай копейку. Гражданка — давай копейку. Эй, сытая, давай, а то вошами осыплю.
За ним наблюдают издали двое беспризорных старше его.
Прилично одетая женщина на углу проулка, уступая назойливости маленького беспризорника, вынула из сумочки кошелёк, достаёт деньги. Один из беспризорных вырвал кошелёк. Маленький бежит за угол. Его товарищи скрылись в толпе.
Берег Москвы-реки. Группа беспризорников. К ним осторожно подходит курчавый мальчик булочницы. Ребята будто бы не замечают его, но двое исподлобья следят за ним. Один встал, пошёл навстречу.
— Ты, пацан, чего тут трёшься, а?
Курчавый мальчик в кругу беспризорников, говорит:
— Я хочу с вами жить. Тётка дерётся, я вот украл у неё червонец и убежал.
Один из ребят ударил его ладонью по макушке:
— Значит — к нам захотел. Ну — снимай сапоги.
«Гоп-скок». Лунная ночь на одной из Садовых. Четверо беспризорных. Один прикрепляет проволоку к трамвайному столбу, двое других натягивают её поперёк панели, на высоте полуаршина над землёй. Поп — курит, командует:
— Туже натягивайте.
— Готово.
Спрятались в тень.
Идёт человек, запнулся за проволоку, упал. На него бросаются беспризорные. Поп бьёт его по темени, остальные сдирают пальто, пиджак, сняли ботинки, брюки — скрылись. Человек, полежав, приподнимает голову, осторожно садится, затем вскочил на ноги, бежит и орёт:
— Милиция… караул…. граждане…
«Так уходят часы». Рынок. Человек продаёт часы. За ним наблюдают Казимир и Сергей. К нему подошёл прилично одетый парень.
— Ходят?
— Отлично ходят.
— Не врёшь?
— Гляди.
Парень берёт часы, прикладывает их к своему уху, другой парень, стоя сзади его, вынимает часы из его руки, быстро передаёт их Казимиру. Первый парень ковыряет пальцем в ухе. Продавец ошарашенно смотрит на руку его и кричит:
— А часы где?
— Какие?
— Стой!
— Да я же не бегу!
— Ты их за ворот опустил! Граждане, держите…
— А зачем держать меня?
— Он часы украл.
— Я? С ума сошёл человек!
— Обыщите… Обыскать.
— Пож-жалуйста.
Добровольцы обыскивают парня, он посмеивается.
— Вот на сумасшедшего наскочил! Часы у него пропали.
— А были часы?
«Как покупают яйца». На Малой Никитской у паперти закрытой церкви сидит женщина, пред нею — корзина яиц. К ней подходит девушка, за углом ограды Поп и Узбек. Девушка отбирает яйца, рассматривая их на свет, отобранные кладёт в пригоршни торговки.
Торговка. Ты скорее. Чего роешься.
Девица. Тухлых мне не нужно…
Из-за угла выбежал Узбек, схватил корзину и снова скрылся за углом. Торговка, держа яйца в руках, вытянув их, кричит. Девушка быстро уходит.
Сергей и Лёнька около памятника Гоголя прячут в мешок маленькую собаку.
Рынок. Мужик держит под мышкой поросёнка, другой — в мешке у его ног. Поросёнка покупают двое: толстая женщина и человек в фуражке инженера. Лёнька заходит сзади продавца и колет поросёнка гвоздём. Толкает мужика, животное дёргается, визжит, продавец оглянулся. Сергей деловито взял его мешок, положил свой — исчез. Покупатель, указывая на мешок:
— А тот — крупнее?
— Этот потяжельше.
— Ну-ка покажи…